Последней каплей послужило то, что он совсем сбрендил — повадился прыгать на рассвете на шкафы и ссать с них, это всё стекало по стёклам стенки и ящикам на пол, а мама почти каждое утро в 5:45 вставала на работу и её день начинался с тряпкой и хлоркой... Позавчера он нассал на розетку и она загорелась...
Мама долго не могла решиться на это....... После каждой его проделки, грозилась усыпить и вся семья соглашалась где-то внутри... и всё-таки где-то внутри же то самое, Светлое, не давало исполнить эти угрозы... Но терпению тоже приходит конец... Маме дала телефон подруга... Но она долго сидела и не могла набрать цифры *блин, почему опять у меня слёзы...* Но тут объявилась тётя Лена, она никогда не любила Кота, она схватила телефон и позвонила...
Сегодня утром, без двадцати 11, пришли санитары. Мужчина и женщина. Те самые, что делали операцию Лиске — маме нашего Максима Михайловича (да, его отца звали так), и потом наверно они же её усыпили, потому-что её нельзя было поднять на ноги и она мучилась... Всё было тихо, я проснулась сразу от звонка в дверь, хоть и легла перед рассветом. И больше не могла уснуть — ворочалась и прислушивалась, боясь что-то услышать... В глазах всё время образовывались слёзы... мозг искал другие выходы... но я накануне решила, что не имею права разубеждать маму, потому-что он реально портил жизнь именно ей, нам-то лишь косвенно, периодами... Так я и лежала больше получаса... Потом голоса стали громче, я расслышала смех, наверно он был чисто подбадривающий и не особо весёлый... Шуршание пакетов и газет... Звонок чужого мобильника, хлопок двери и тишина...
Я вышла и прислушалась, потом пошла-таки отлить, ибо приспичило ещё давно. Позвонила бабушка, сначала мама говорила с ней о другом, но потом стала рассказывать об этом и я стала слушать внимательней. Потом я вышла, увидела в стекло кухонной двери, что мама уже не говорит по телефону, и вошла к ней. Она сказала "Посмотри на мои руки..." — они выглядели бледно и чуть тряслись... Села и стала говорить, чтоб подбодрить и самой узнать как это было...
...Сначала они предлагали его кастрировать, но так как ему уже было 10 лет (он родился 22 августа, а завели мы его 10 октября 1998 года), то всё-таки решили, что это не поможет или он плохо перенесёт операцию... кажись его отцу Мише как раз не помогло... Потом мужчина его обездвижил и его просто усыпили, когда он уснул, сделали инъекцию чего-то ещё и он умер.
...И его увезли в золотисто-бежевой миниатюрной иномарке (я смотрела в окно, после того, как услышала звук захлопнувшейся двери и перед тем, как выйти из комнаты).
Интересно, что скажет папа, когда приедет из командировки... И что скажут наши Петровы (друзья семьи, которые нам как родня), которые были хозяевами мамы Кота и его любили... и что скажут мои друзья, особенно Командор В., который симпатизировал Коту и уважал его за характер...
...А мы играли с ним в догонялки, он так забавно бегал за мной, правда это была страшная игра, потому-что Кот иногда терял грань меж игрой и агрессией и надо было быть очень ловкой, чтоб не попадаться ему в лапы... А ещё мы любили играть в гляделки — типа надо было прятать от него глаза, например сидя на унитазе, при полуоткрытой двери, а он выглядывал всё больше и больше из-за двери, и надо было ныкаться к стене, а потом выглядывать резко и опять ныкаться, а потом он кидался в сортир, пугая меня и надо было тоже пугать его и он комично сматывался вон
...Когда-то он ловил и иногда ел мышей и больших тараканов... Но последнее время как-то забил на это, впрочем мышей он наверно извёл всех...
...Я воспитывала в нём настоящее животное, сильное и ловкое. Быть может я переборщила, ибо он стал реально опасным...
...Я изучила его повадки и знала почти насквозь, потому ему было трудно победить меня... Когда он агрессивно кидался на меня, я нашла лёгкий способ его успокаивать — надо было просто подуть ему в лицо и он почему-то тут же отворачивался, забывал про ярость и уходил... А ещё я точно знала, на каком расстоянии он опасен и как надо пройти мимо, чтоб он не напал... или не успел бы поймать... Знала в какой позе ему неудобно делать броски, знала, как его обездвижить, не быв покусанной и разодранной (этот трюк правда надо было делать очень быстро и без прелюдий — иначе Кот сразу понимал, что что-то тут нечисто )... Знала, что когда он возбуждён (хочет кошку), то с ним можно делать всё, что угодно, ибо он становился тупой и не агрессивный
...А ещё он любил только Петровых — сходил с ума, как только услышит их офигенно женственные голоса — толи вспоминал своё короткое детство у них (они его дали нам, когда ему было чуть меньше двух месяцев), толи его возбуждали именно эти голоса — в общем он тупел и пытался их сносявкать (как говаривала одна из первых мои лучших подруг Наташка ). Они тоже могли его крутить и вертеть в эти моменты и он лишь мурлыкал и не агрессивно сопротивлялся
...Многие боялись Кота — и мужчины и женщины, и девушки и парни, и бабушки и дедушки...
...Но он был красивым, относительно большим и сильным, и потому всё равно вызывал у многих симпатию, уважение, а у особо одарённых — опасное желание потискать
...Бывало, что он наносил опасные раны... Причём мог кинуться даже на ребёнка, хотя боялся их (это его дети наших друзей-хантов зашугали )...
В общем... Прости нас, Кошка, надеюсь, тебе будет там хорошо и нам за это ничего не будет.
22 августа 1998 г. — 15 ноября 2008 г.
Такой он был...
Такой он был...
А иногда такой...
А бывало, что такой...
И вот такой...